В его сне океан охватывал горизонт кольцом застывшего времени, а синева воды сливалась с лазурью небес, создавая бесконечную ленту миражей. Корабль, старинный и величественный парусник, с гордостью вздымался над волнами, его белоснежные паруса надувались от дуновений теплого ветра. Мачты корабля стремились к облакам, словно пытались проколоть само небо, позволяя мастерам созвездий сплести новые судьбы из звездных троп.

Моряк на корабле был один, своего рода странник времен, который уже давно забыл навигационные карты и позволял морским течениям направлять его путь. В его взоре сквозило ощущение мира, который виден только во сне, где каждая волна моря хранит в себе рассказы утонувших цивилизаций и каждый порыв ветра приносит эхо далеких песнопений.

Ночь наступала неспешно, и звезды зажигались одна за другой, словно фонарики, указывающие путь домой в бескрайнем морском пространстве. Отблески звезд танцевали на волнах, и корабль, казалось, проплывал сквозь космос, пересекая границы реальности и снов.

Однако в той тишине, что могла быть найдена лишь на переделе сновидений и яви, раздался звук: сначала едва уловимый, потом всё громче и настойчивее. Это был колокол — предвестник перемен, который звучал в унисон с биением сердца моряка. Он бил набат о приближении чего-то неизведанного, и лик моря начал изменяться.

Вода мгновенно потемнела, словно кто-то вылил в него чернильницу ночи, и вихри начали подниматься вокруг корабля, образуя пируэтные столбы воды. Однако моряк стоял неподвижно, воспринимая разыгравшуюся бурю как часть своего пути.

Тогда на горизонте показалось нечто, от чего даже само море отступало в ужасе. Это было создание, огромное существо, величиной с самые смелые фантазии. Оно поднялось из глубин, и на мгновение показалось, что корабль и моряк столкнутся лицом к лицу с грандиозной драмой природы.

Но странник был спокоен, и в его глазах отражалась не страх, а понимание того, что каждое существо, даже во сне, играет свою роль в бесконечном спектакле бытия. Сон медленно начал угасать, сливаясь с рассветом, пока не остался лишь эхо волн и последний образ корабля, мягко уносимого за горизонт.